энергично вытаскивает ее из ванны и завертывает в теплое одеяло. Ее ноги больше не касались пола, а неизвестный убегал, унося ее, и был уже далеко от дома.

– Я никогда больше не позволю сделать с ней это, – произнес твердый голос, который она так редко слышала в детстве.

* * *

Грейс резко проснулась от звонка будильника.

– Папа… – прошептала она, прерывисто дыша.

Смущенная и взволнованная, она села на край кровати, чтобы успокоиться. Несмотря на полумрак гостиничного номера, помогавший тревоге разливаться по ее телу как яд, она разом стряхнула с себя наваждение, резко встав на ноги. 17.15. Времени было как раз достаточно, чтобы собраться и отправиться на встречу с реальностью. Которая, возможно, еще ужаснее, чем кошмарный сон.

Вставая, она чуть не наступила на тарелку из-под фруктов и сэндвичей, которые съела несколько часов назад, прежде чем рухнула на кровать от изнеможения. Она быстро приняла душ и надела чистую одежду, которую купила в маленьком магазинчике деревушки Хорнберг после возвращения из леса. Затем написала сообщение своему начальнику Эллиоту Бакстеру с просьбой предоставить ей еще один свободный день. Тот факт, что она нашла киллера из «Олимпа», представлял собой весомый аргумент в пользу удовлетворения ее просьбы.

Ожидая его ответа, она закрепила кобуру, проверила магазин пистолета и надела парку. Эти простые движения успокаивали, потому что, хотя она чувствовала себя посвежевшей и отдохнувшей, ей казалось, что еще не совсем готова оказаться через четверть часа лицом к лицу с Гэбриелом. Чего ей ожидать от этого убийцы? Какую сделку, наверняка рискованную, он собирается ей предложить? Как и Лукас, он упомянул таинственного Пассажира, который, казалось, был в центре ее расследования. Кто он? Какова его связь с «Олимпом»? И главное, встретится ли она с ним, на что намекал Гэбриел своей последней фразой перед уходом?

Грейс посмотрела в зеркало и, наконец, решилась задать себе мучивший ее вопрос: а стоит ли ей идти на эту встречу? Гэбриел был дьявольски хитер, в чем она могла убедиться, расследуя дело, начавшееся в Айонском монастыре. Это был монстр, которого следовало судить и отправить в тюрьму до конца его дней. Соглашаясь на дискуссию, а возможно, и на сделку с ним, молодая женщина чувствовала себя его сообщницей, предательницей памяти подруги и всех тех, кого убил этот преступник.

Но она теперь не могла отступить, рискуя упустить след, который позволял ей довести до успешного финала расследование.

Пытаясь немного облегчить свою совесть, Грейс пообещала себе, что если ее не удовлетворит предложение Гэбриела, она наденет на него наручники.

Грейс покинула номер, проигнорировав звонок от Эллиота Бакстера. Сейчас не время услышать, что она должна немедленно возвращаться.

Подняв воротник парки, она вышла на холод, думая о Лукасе в его открытой ветрам хижине. Она оставила его в состоянии лучшем, чем сразу после перестрелки, и он ее уверил в том, что самостоятельно справится с ремонтом. Они долго стояли обнявшись, и ее спаситель из детства нашел для нее трогательные слова:

– Даже если больше никогда тебя не увижу, Хендрике, я теперь знаю, что ты всегда будешь рядом со мной. Твое присутствие поможет мне, когда снова нахлынут мрачные воспоминания. – И с той же убежденностью он добавил с ироничной усмешкой в углах губ: – Если б они только могли вообразить, что в один прекрасный день их маленькая рабыня станет тем, кто заставит их за все заплатить…

Он сжал ее плечо и вернулся в дом.

Мысль об этом жесте согревала ее, так же как напоминания о том, что она должна добиться справедливости для Лукаса, для себя и всех других детей. Задача показалась ей еще более тяжелой, когда она обратила внимание на то, что является единственным человеком, идущим по улицам. Редкие жители давно разошлись по домам, закрыли ставни и, возможно, даже погасили свет, предпочитая лечь спать, чем столкнуться с давящей тишиной. В этой долине, в тишине, нарушаемой лишь стуком ее шагов по брусчатке, Грейс была как заключенная на прогулке в тюремном дворе, под взглядом кого-то, забравшегося на вершину горы. У нее было ощущение, что она идет на свидание с призраком.

Так продолжалось до мгновения, когда она заметила тусклую вывеску в форме медвежьего когтя, который издалека больше походил на когтистую лапу. Она замедлила шаг, не спеша войти, несмотря на неприветливость ночи. Но мало-помалу она приблизилась к дому.

От одного из окон исходил очень слабый свет, возможно, свечей, как будто хозяева боялись привлечь внимание каких-нибудь ночных тварей.

Грейс сделала последний глоток воздуха и толкнула дверь, что заставило звякнуть колокольчик. В приглушенном свете в зале с широкими столбами стояли пустые столики.

– Полагаю, вы с тем господином, – обратилась на английском дама лет пятидесяти, с красными и очень пухлыми щеками, подошедшая к Грейс.

Молодая женщина повернула голову и увидела, как сидящий в углу киллер делает ей знак рукой, как будто они пришли сюда на деловой ужин или на любовное свидание.

Грейс не позволила абсурдности ситуации смутить себя и присоединилась к нему с неприятным ощущением, что снова стала игрушкой в руках этого садиста, рассматривавшего ее с восхищенной улыбкой. Спрятав подальше свою гордость и решив руководствоваться пользой дела, она без церемоний села напротив него.

Теперь, вблизи, она в полной мере оценила перемены в его облике.

Прежде он был очень ухоженным, на гладкий лоб спадала аккуратная прядь волос. Он выглядел молодым и современным, непринужденным и немного презрительным по отношению к окружающим. Бородка его была безукоризненно подстрижена, а в каждом движении чувствовалась физическая ловкость.

Сегодня лицо его было сероватого цвета, лоб частично облысел, под глазами темнели круги, казалось, обосновавшиеся здесь давным-давно, набрякшие веки придавали ему вид равнодушия к жестокости мира. Он выглядел лет на пятьдесят с лишним, то есть почти в два раза старше своего настоящего возраста, был изношенным, а главное, его движения уже не были такими точными, как раньше, в чем Грейс убедилась, когда он, потянувшись за меню, задел ее бокал.

– Рекомендую вам альсуп, очень вкусный, – сказал он. – Это суп из угря, слив, овощей, свиного сала и разных приправ.

Грейс посмотрела ему в глаза.

– Если я вам нужна, заканчивайте этот цирк и переходите к делу.

– И меня еще называют дикарем… Ну ладно, если вам не нравятся долгие разговоры, я уважу ваше желание.

Убийца пригладил свою неровную трехдневную щетину и раздраженно поскреб шрам на шее. Затем, убедившись, что официантка далеко от них, наклонился и тихо заговорил:

– Вот мое предложение. В прошлый раз, несмотря на все предпринятые вами